На главную

Птицы

Шла первая неделя после распада группы «АРИЯ».
Однажды Владимир Холстинин проснулся в холодном поту. Ему приснился Фридрих Ницше, почему-то говоривший голосом Валерия Кипелова.
«Ты ни в коем случае не должен иметь дело с птицами», - говорил ницшеобразный Кипелов (или кипеловообразный Ницше).
Холстинин огляделся. «Вовка-дурак!» – жизнерадостно поприветствовал его дочкин попугайчик. Холста передернуло. В тот же день птичку продали.
Спать Владимир лег со спокойной душой, но ночью ему опять привиделся Кипелов, повторявший «Ты ни в коем случае не должен иметь дело с птицами», при этом его ницшеанская рожа ехидно усмехалась.
На следующее утро квартира Холстининых лишилась всех статуэток, рисунков, обоев и прочих изображений мерзкой пернатой гадости.
Но легче не стало.
Холст убрал с окна кормушку для птиц, перестрелял из рогатки голубей во всем Новогиреево, и в довершение переселил соседку Сорокину в другой подъезд.
«Ты ни в коем случае не должен иметь дело с птицами», - продолжал вещать ему опротивевший Кипицше. Холст в ужасе просыпался и до утра не мог заснуть.
Тогда Холстинин отправился к Маргарите жаловаться. Втроем (временами звоня Елину) они перебрали все арийские тексты и вычеркнули упоминания о любых птицах, включая ни в чем не повинного Икара.
Вот что получилось:
1) «Баллада о древнерусском воине». «Вдаль мчались стаи зимних ….(спиц, пицц, лиц, жриц, и т.д.)»
«Сбежал народ из психбольниц», - ехидничала Пушкина.
2) «Рабство иллюзий». «Там на вершине, рядом со мной, в небе кружат три белых …(осла, весла, мосла, посла, и т.д.)»
3) Песню «Ворон» вырезали как идеологически невыдержанную – под корень. Зарубили,
натурально.
4) «Беги за солнцем». «Улететь бы…(список номер один) прочь от проклятой земли»
5) «Закат». «Мне не вернуть назад серую…(кошку, мышку, зайку) печали»
6) Снова «Баллада». «(Буйвол, конь и осел)…потешались игрой»
7) «Следуй за мной». «Он посланник зла, тень… (засохшей пиццы, вязальной спицы, большой мокрицы, лазурной Ниццы, восьмой страницы, чужой границы, пустой глазницы…)»
8) «Прощай, Норфолк!». «В небе на битву сходились… (ослы, козлы, послы, столы и т.п. хрень)»
9) «Вампир». «Танцы ведьм и… (огурцов, парусов, вопли псов, вой котов, хрип (сип) певцов и т.п. еще большая хрень)»
Не помогло даже это. Ночью после похода к Маргарите Холстинина ждал самый страшный кошмар…

…И сказал Холстинину Ницшелов: «Ты ни в коем случае не должен иметь дело с птицами!», и расхохотался, и неспокойно стало на душе у Владимира от этого хохота. И раскинул внезапно философ руки, и превратился в огромную птицу, и не хохот уже звучал из его уст, а клекот, самый жуткий из всех, что Холстинин когда-либо слышал.
И была эта птица похожа на орла, но была она гораздо больше любого орла. И был ветер, поднимаемый ее крылами, подобен урагану, а лапами своими страшными она вырывала с корнями вековые дубы. И пылали ее очи адским пламенем.
И схватила она Владимира своими огромными когтями, и подняла его ввысь. И было там высоко, и не было там никого, и лишь облака продолжали свой величавый бег. И разжала птица когти, и полетел Петрович вниз, и грянуло эхом над землей…

- МАМОЧКИ-И-И!!! – этим воплем Холст пробудил ото сна, пожалуй, не только все Новогиреево, но и половину Восточного округа Москвы.
На следующий день Холстинин, которого кошмары натурально обеспокоили, решил нанести визит психиатру. Из районной поликлиники ему пришлось спасаться бегством – врач оказался старой закалки и при виде роскошного холстовского хаера радостно закричал: «Ой! Волосатенький! Какая прелесть, сейчас оформим справочку и отправим! Вам куда – в Кащенко, в Сербского или еще куда?» Петрович ошалел от богатого выбора и предпочел ретироваться.
Пришлось обратиться за помощью к человеку с очень модной на Западе профессией – психоаналитику.
- Здравствуйте-здравствуйте! Раздевайтесь, ложитесь на кушетку и поведайте мне о том, что вас беспокоит!
Жизнерадостный настрой врача пришелся явно не по душе Холсту, но ему были не по душе и кошмары, так что пришлось подчиниться.
- Меня беспокоят птицы, - буркнул Владимир, укладываясь поудобнее.
- О, как интересно, - психоаналитик широко улыбнулся. – И какого же рода беспокойство они вам причиняют? У вас к ним… э-э-э… нездоровое влечение?
Холстинин чуть не покрыл врача матом, но с большим трудом сдержался и почти безразлично ответил:
- Нет. Это беспокойство несколько иного рода.
- Так расскажите обо всем поподробнее!
Петрович начал подробный рассказ. О том, как в первый раз привиделся ему Ницше, говорящий голосом Кипелова, и как он предостерег его, чтобы не имел дело с птицами, и как появлялся каждую ночь. О том, что он предпринимал, чтобы избавиться от этого кошмара – вплоть до того, что отказался от яиц и других птицепродуктов, и даже теперь спит без подушки, потому что в них птичьи перья. И, конечно же, о последнем кошмаре – когда превратился Ницше в гигантского орла и сбросил его с огромной высоты.
Врача рассказ Холста привел в совершеннейший экстаз. Он потирал руки, причмокивал губами, потом начал ходить взад-вперед по комнате, а ближе к концу даже запрыгал.
- Какой интересный случай! – выдохнул врач, когда Холст наконец закончил. – Невероятно!
- Вы можете мне чем-нибудь помочь, доктор? – спросил Владимир. – Я так больше не могу!
- Расскажите мне побольше о тех людях, которых вы упомянули в своем рассказе. О Фридрихе Ницше и Валерии Кипелове. Какие у вас были с ними отношения?
- Сложные, - уклончиво ответил Холст, стараясь не разозлиться.
- Вы ссорились? С драками, руганью и прочим? Может быть, вы кого-то не поделили?
Холст многозначительно хмыкнул.
- Расскажите мне о ваших отношениях, - настаивал психоаналитик.
- Ну… Мои отношения с Фридрихом Ницше начались, когда я был еще совсем юным. Он просто поразил мой неокрепший разум, - Холст, поняв, чего хочет слышать этот психопат-психиатр-извращенец, начал увлеченно рассказывать.
-Первый раз я услышал о нем от библиотекарши. Его мудрость поразила меня до корней волос, и я загорелся желанием узнать о нем все, что смогу найти. С каждой нашей встречей мне открывались новые горизонты, и я чувствовал себя счастливейшим человеком. Потом я решил познакомить с ним моих друзей, и им он тоже понравился!
-Так, так, - закивал головой психоаналитик, - понимаю. Групповое влечение.
-Он был гораздо старше меня, и я любил его как отца, и во всем доверял.
«Геронтофилия», - отметил про себя доктор.
-Но вы понимаете, я так больше не могу. Он мне снится каждую ночь!
-Хорошо, не волнуйтесь. Расскажите лучше о Кипелове?
-С Валерой мы тоже давно знакомы, но не так давно, как с Фридрихом.
-Он не ревновал, случайно?
-О нет, конечно! Я пытался их познакомить, но Валера категорически отказался. Валера очень мягкий человек, он бы долго не продержался с ним.
«Пробовал разные варианты», - подумал врач.
-В каких вы сейчас отношениях?
Холст тяжело вздохнул.
-Мы расстались. Это произошло совсем недавно.
-По какой причине?
-Это очень личное, - Владимир даже покраснел. – Его увели у меня практически силой. С ним ушли еще два моих друга.
Психоаналитик сочувственно заохал.
-Вы не пытались их удержать?
-Пытался, всеми способами. Деньги предлагал, жильем обеспечить, студию отдать. Не получилось.
Холст чуть слезу не пустил – так тяжелы были воспоминания.
-А что же Ницше?
-А что ему сделается? Лежал себе на полке, покрывался пылью.
-Пылью? – доктор подавился собственными словами утешения.
-Ну да. «Фридрих Ницше», тома с первого по седьмой. А вы что подумали?
Холст так ржал, что упал с кушетки. Психоаналитик выставил ржущего гитариста за дверь, велев больше никогда к нему ни приходить.
В эту ночь было еще одно ужасающее видение. Ницше летал по комнате, метко обстреливая Холста книгами «Так говорил Заратустра» и куриными яйцами, и при этом хихикал совершенно кипеловским смехом. Книги оставляли жуткие синяки, а яичная маска оказалась размазана по всему телу.
«Ты не должен иметь дело с птицами!», - визжал гибрид вокалиста и философа прямо в ухо Холстинину.
Наутро несчастную жертву сновидений понесло прямиком на Арбат, к известной цыганке Марусе. Гадалка разложила перед Холстом колоду карт, сбрызнула кофейной гущей и для верности сосчитала линии жизни на его ладонях.
-Ждет тебя, красавец, жизнь трудная и опасная. Будет у тебя встреча с молодцем гарным, с ликом самоварным, будут тебя крестить и холстить, лошить и дубить, и узнаешь, почем фунт лиха от старого психа, и съешь ты пуд соли в душной неволе. Светит тебе, касатик, альбом новый (новый, да хреновый), вокалист помпезный (на голову болезный), стихи про пришельцев и заплечных дел умельцев, а в лютую стужу сядете в «Лужу» (грянул «Патриот»… ой, а где народ?). Погубит тебя птица, что всем другим царица. Вот так вот, любезный, и спорить бесполезно.
Ушел Холст от Маруси расстроенный, по дороге на столбы натыкался и все бормотал «Опять птицы». Увидели его гопники – даже бить не стали, а угостили пивом «Сокол», чтобы совсем не скис. Как увидел Холстинин название, так пиво выплюнул и бутылку подальше зашвырнул. Гопники обиделись и приложили его пару раз по морде, легонько-легонько, так, что он летел пятнадцать метров над асфальтом. Летел, летел он, горемычный, да тут ему такая мысля в башку вдарила, что враз остановила.
-Соколов! – заорал Холст, с размаху приземляясь в цветочную клумбу перед памятником Ленину.
Вот что за «птица», которой пугали его Кипелов и Ницше, сообразил он, вылезая из тюльпанов, и отправился бить менеджера.
На студии Соколова не оказалось, зато был Дуб в сопровождении какого-то очень знакомого Холсту лица.
- Привет, Володя, - радостно сказал ему Виталий Дубинин, - это наш новый вокалист Артур Беркут.
-БЕРКУТ!!!!!!!! – заорал Холст и упал бездыханный.