• На главную
• Сказки

Опера
"БОРИС ГРЕБЕНЩИКОВ"

Первоисточник: www.jedi-knights.narod.ru

Господа, вашему суду представляется образчик русского музыкально-литературного искусства: либретто оперы "Борис Гребенщиков" на музыку Мусоргского (обработка в стиле heavy-metall). Прототипом сей оперы являлась опера "Борис Годунов", поэтому для достижения большего эффекта рекомендуем либо читать два либретто параллельно, либо сначала ознакомиться с настоящим, а затем - с нашим.

Приятного аппетита, блин.

Действующие лица. Аналогии

М. МУСОРГСКИЙ

Опера “Борис Годунов”


НАРОДНАЯ МУЗЫКАЛЬНАЯ ДРАМА
В ЧЕТЫРЁХ ДЕЙСТВИЯХ
С ПРОЛОГОМ

Текст по А.С. Пушкину
и
Н.М. Карамзину

ПРОЛОГ

К а р т и н а     п е р в а я

…У Ново-Девичьего монастыря собирается народ небольшими кучками; движения людей вялы, походка ленива. Никто толком не знает, зачем их сюда пригнали.
Но вот показывается пристав. Угрожая дубинкой, он приказывает народу на коленях молить Бориса вступить на царство. Народ жалобно причитает: «На кого ты нас покидаешь, отец наш!»…
В воротах монастыря появляется думный дьяк Щелкалов. Обращаясь к народу, он говорит о решительном нежелании Бориса стать царём: «Неумолим боярин!…Печаль на Руси… Печаль безысходная…»
…Издали доносится пение калик перехожих…

К а р т и н а    в т о р а я

Площадь в Московском Кремле. Трезвонят колокола. Народ на коленях подневольно величает нового царя:: «Уж как на небе солнцу красному - слава!» На паперти Успенского собора появляется Борис Годунов. Невольный страх, зловещее предчувствие сковали его сердце. Ими дышит каждая интонация его царственного монолога: «Скорбит душа…» Картина заканчивается торжественным обрядом коронации.


ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

К а р т и н а    п е р в а я

Ночь. Келья в Чудовом монастыре. Старец Пимен пишет перед лампадой. В углу спит молодой чернец Григорий. Небольшое инструментальное вступление воспроизводит однообразный скрип пера монаха-летописца: «Ещё одно последнее сказанье, и летопись окончена моя…» Начинает светать. За сценой слышится пение монахов. В волнении просыпается Григорий. «Всё тот же сон, проклятый сон», - будто он взбирается по крутой лестнице, с высоты которой виделась ему Москва, всю ночь не давал ему покоя. «Младая кровь играет», - успокаивает его старец. Григория больше всего интересует смерть царевича Дмитрия. «Он был бы твой ровесник и царствовал…» При этих словах Григорий вздрагивает - в нём уже зародилась мысль о самозванстве…
Звонят к заутрене. Пимен уходит. В келье остаётся один Григорий.

К а р т и н а   в т о р а я

Корчма на литовской границе. Сценическому действию предшествует оркестровое вступление: одна за другой проходят три темы, характеризующие беглых монахов Варлаама и Мисаила и сопутствующего им Самозванца, через заставу пробирающегося в Литву.
При открытии занавеса хозяйка корчмы, прихорашиваясь, напевает весёлую песенку о сизом селезне. За сценой раздаются голоса, выпрашивающие подаяние…
Пока хозяйка готовит угощенье, Варлаам со стаканом вина в руке пытается выведать у Григория причину его озабоченности…
Тем временем Григорий выспрашивает у хозяйки, как пробраться в Литву, и узнаёт, что повсюду расставлены заставы: «Кто-то бежал из Москвы, так велено всех задерживать да осматривать». Неожиданно раздаётся стук в дверь, и в корчму вваливаются приставы, о приближении которых ещё заранее можно догадаться по тупому, понукающему мотиву. Испуганные монахи вскакивают и медоточиво голосят: «Божие иноки, старцы смиренные, ходим по селеньям, собираем милостыньку…» Вид Варлаама внушает приставам надежду на поживу. Достав указ о бежавшем еретике Гришке Отрепьеве, они суют его оторопевшему монаху. Как единственный грамотей среди присутствующих, Григорий вызывается прочесть указ. Поглядывая на Варлаама, он перечисляет его приметы: «…лоб плешивый, борода седая, брюхо толстое, нос красный». На Варлаама набрасываются, но, отбросив всех в сторону, бродяга выхватывает у Григория указ и решает прочесть сам: «Хоть по складам умею, а уж разберу, коль дело до петли доходит». Обман изобличён. Самозванца узнали. Но, замахнувшись кинжалом, он выскакивает в окно и, воспользовавшись общей суматохой, удирает.


ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Царский терем в Московском Кремле. Ксения, дочь Бориса Годунова, неутешно плачет по своему погибшему жениху. Стараясь её развеселить, мамка поёт ей песенку про комара («Как комар дрова рубил»). Феодор, сын Годунова, придумывает игру в хлёст. Неожиданно входит Борис. Ласково утешает он горюющую Ксению, с любовью смотрит на сына. Тяжёлые неотступные думы терзают измученное сердце Бориса. «Ни жизнь, ни власть» не веселят его душу, снедаемую угрызениями совести. Мысль об убитом царевиче ввергает его в ужасное смятение.
Вошедший боярин докладывает о приходе князя Василия Шуйского…
Входит Шуйский… С притворным сожалением вкрадчиво сообщает он о появлении в Литве самозванца, нарёкшего себя царевичем Дмитрием, и с тайным умыслом поразить больное воображение Бориса рассказывает ему подробности убийства царевича. Борис не выдерживает: «Довольно!» Шуйский уходит, внутренне торжествуя победу. Бьют куранты; в их таинственно дразнящей музыке галлюцинирующему Борису кажется, будто … он видит перед собой окровавленного младенца. Драматизм достигает апогея: «Чур, чур!… Не я…, Не я твой лиходей!»


ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

К а р т и н а    п е р в а я

Замок Мнишков в Сандомире. Девушки песнями развлекают скучающую Марину Мнишек. (Хор «На Висле лазурной»). Но Марина в мыслях далека от забав:
Панна Мнишек славы хочет.
Панна Мнишек власти жаждет!…
На престол царей Московских я царицей сяду…
Появляется иезуит Рангони. Браком Марины с Дмитрием Самозванцем он преследует далеко идущие цели своего ордена - распространить влияние католической церкви на Московское царство. Он поучает Марину: «Искуси его, обольсти его…»

К а р т и н а   в т о р а я

Замок Мнишков. Сад. Фонтан. Лунная ночь. Сюда, на свидание с Самозванцем, должна прийти Марина. Воссоздавая поэзию ночи, звучит упоительное симфоническое вступление. Самозванец мечтает о своей возлюбленной.
Под звуки полонеза через сад проходит пышная кавалькада гостей. Впереди Марина под руку со старым паном. Воинственные кавалеры бахвалятся предстоящим покорением Московского царства и пьют за здоровье Мнишков. Но вот голоса смолкают, и на сцене вновь появляется Самозванец. Навстречу ему выходит Марина. Красавица высмеивает и резко обрывает начавшиеся было любовные излияния своего избранника. Не для того, чтобы слушать нежные речи любовника, пришла она к нему на свидание: из-за любви, обвиняет она его, он забыл и думать о престоле, о борьбе с царём Борисом.
Но «гордая полячка» зашла слишком далеко. Оскорблённый Самозванец напоминает ей о своём царском призвании. Воинственно звучит тема царевича. Спеша исправить ошибку, Марина клянётся Самозванцу в нежной любви и торопит его двинуть свои полки на Москву.


ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

К а р т и н а   п е р в а я

Площадь перед собором Василия Блаженного в Москве. В соборе проклинают Самозванца. Группы обнищавшего народа бродят по площади и, не обращая внимания на мелькающих там и сям приставов, живо между собой переговариваются. Народ жадно ловит слухи о победах Самозванца. Никто не верит, что Гришка - самозванец. Для всех - это спасшийся царевич. Рассказ Митюхи о том, как здоровенный дьякон провозгласил Гришке анафему, вызывает общий смех: «Царевичу плевать, что Гришку проклинают…» Старики останавливают неосторожных, напоминая о дыбе и застенке
На сцену вбегает преследуемый толпой мальчишек Юродивый в веригах. Усевшись на камень, он поёт бессмысленную, жалобную песенку: «Месяц едет, котёнок плачет». Озорники-мальчишки окружают Юродивого, отнимают у него копеечку и убегают.
Юродивый заливается горькими слезами. Стоном стонет голодный люд. Из собора показывается Борис, за ним Шуйский, бояре. Со всех сторон тянутся руки, молящие о хлебе: «Хлеба, хлеба! Дай голодным!…» Хор затихает, снова переходя в плач Юродивого. Сурово звучит скорбный лейтмотив Бориса из музыки его первого монолога. «Борис! а Борис! обидели юродивого… мальчишки отняли копеечку, вели-ка их зарезать, как ты зарезал маленького царевича», - поёт Юродивый… Борис просит Юродивого молится за него. «Нет, Борис! Нельзя молиться за царя-Ирода!…»
Народ в ужасе расходится. Оставшись один, Юродивый снова затягивает свою песенку, полную безысходной тоски: «Лейтесь, лейтесь, слёзы горькие… Скоро враг придёт и настанет тьма…»

К а р т и н а   в т о р а я

Грановитая палата в Московском Кремле. На заседании боярской думы принимается решение сотворить суд над «разбойником, вором и бродягою» Самозванцем. Все сожалеют, что нет Шуйского. Появляющийся Шуйский рассказывает боярам о кошмарных видениях Бориса. Его рассказ прерывает появление царя. Измученный, с полубезумным взглядом, Борис отгоняет от себя преследующий его призрак: «Чур, чур, дитя!…»
Придя в себя, Борис обращается к боярам за советом и помощью. Шуйский просит позволенья ввести старца, желающего поведать царю великую тайну. В оркестре появляется суровая тема старого летописца. Входит Пимен и, остановившись, пристально смотрит на Бориса. Он рассказывает о чуде на могиле царевича.
Его рассказ о мёртвом царевиче, которого народ причислил к мученикам, звучит как приговор над царём-убийцей. С криком: «Душно!» Борис падает без чувств. На зов умирающего вбегает царевич Феодор. «Прощай мой сын! Умираю…» - торжественно, исполненные царского величия, звучат последние напутственные слова… За сценой раздаётся протяжный удар колокола и погребальный перезвон, поют певчие. «Вот, вот ваш царь…» - указывает боярам на сына Борис и умирает…

К а р т и н а   т р е т ь я

Лесная прогалина под Кромами. Ещё до поднятия занавеса слышны возбуждённые крики. Толпа тащит связанного боярина. Перед расправой решают «потехи ради повеличать» его. Хор заводит величальную песню: «Не сокол летит по поднебесью…» Окружённый мальчишками, на сцену входит Юродивый. Появляются Мисаил и Варлаам. С упорством заклинателей «долбят» они свой напев, возбуждая новый взрыв народной ненависти к Борису.
Неожиданно раздаётся стройное пение. Это поют свои латинские гимны шествующие впереди войск Дмитрия польские проповедники. С криком: «Души ворон проклятых!» толпа бросается на иезуитов, вяжет их и тащит в лес. Незваных пришельцев спасает въезд Самозванца. Славя «богом спасённого» царевича, толпа устремляется вслед за ним в Москву, «в златоверхий Кремль». Слышны глухие удары набата, вдали разгорается зарево пожара.
На сцене остаётся один Юродивый со своим рваным лаптем. Словно голос самой земли, разносится его жалобный стон: «Горе, горе Руси! Плачь, плачь, русский люд».

Опера
"Борис Гребенщиков"

Б. ГРЕБЕНЩИКОВ
С. ШНУРОВ
Ю. ШЕВЧУК И ДР.

БРЕД ФАНАТЕЮЩИХ МЕЛОМАНОК
В ЧЕТЫРЁХ ДЕЙСТВИЯХ
С ПРОЛОГОМ

Текст по Ю. Кличко
и
М. Козыревой

ПРОЛОГ

К а р т и н а   п е р в а я

У офиса «Нашего Радио» собираются фанаты очень большими кучками; движения их вялы, походка ленива. Никто толком не понимает, зачем они здесь. Но вот показывается Михаил Козырев. Угрожая мастифом, он приказывает фанатам на коленях молить БГ стать хедлайнером «Нашествия». По команде М. Козырева фанаты дружно орут: «На кого ты нас покидаешь, гуру наш!»
В дверях офиса появляется Борис Барабанов. Обращаясь к фанатам, он говорит о решительном нежелании БГ возглавить фестиваль: «Неумолим лама!… Тоска в Раменском… Древнерусская тоска…»
…Из Раменского доносится вой фанатов.

К а р т и н а    в т о р а я

Ипподром в Раменском. Звенят гитары. Фанаты на коленях нехотя приветствуют хедлайнера фестиваля криками: «Харе! Харе!»
На сцене появляется Борис Гребенщиков. Не нравится ему этот фест… Звучит ария БГ (стр. 6)
Картина заканчивается торжественным закрытием фестиваля «Нашествие».


ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

К а р т и н а   п е р в а я

Ночь. Питер. Захламленная однокомнатная «хрущёвка». Юрий Шевчук пишет под лампочкой Ильича в 40 Вт. В углу валяется в отключке молодой пьяница Шнур. Юрий Шевчук заканчивает писать новый альбом. Звучит ария Шевчука (стр. 6).
За окном по-прежнему светло, потому что белые ночи. С улицы доносится нестройный хор полупьяных голосов. С похмелья просыпается Шнур. Дурацкий глюк о «Нашествии» всю ночь не давал ему покоя. «Проспись», - советует ему Шевчук. Шнур удивлён, почему «Нашествие» не возглавляет Валерий Кипелов. «Он отравился палёной тибетской водкой», - объясняет лидер «ДДТ». При этих словах Шнур вздрагивает - в нём уже зародилась мысль о самозванстве. Звенит будильник. Шевчук уходит. В комнате остаются Шнур и лампочка Ильича в 40 Вт.

К а р т и н а    в т о р а я

Уфимский ночной клуб. За кадром звучат «Кукрыниксы» и «Король и Шут» в честь Миши и Лёши Горшенёвых - двух беглых панков, сбежавших от Князя. С ними Шнур, который направляется из Санкт-Петербурга в Москву через Башкирию. Звучит ария Шнура (см. стр. 7).
Появляется хозяйка клуба Жанна Агузарова. Она даже не прихорашивается - а смысл? За стеной раздаются голоса, выпрашивающие у Горшка автограф. Пока хозяйка готовит пиццу, Горшки пьянствуют.
Тем временем Шнур выспрашивает у Агузаровой, как попасть в Москву, и узнаёт, что повсюду менты: «Кто-то из Питера сбежал».
Неожиданно дверь слетает с петель, и в клуб вламываются капитан Ларин и майор Соловец, о приближении которых можно заранее догадаться по мелодичному свисту. Испуганные панки вскакивают и сладко голосят: «Мы, анархисты, народ не злой…» Вид Михаила Горшенёва внушает ментам уважение. Достав ориентировку на сбежавшего дебошира, алкоголика и тунеядца С. В. Шнурова, он суёт её Горшку читать. Как ЕДИНСТВЕННЫЙ грамотей среди присутствующих, Шнур вызывается прочесть текст. Поглядывая на Горшка-старшего, он перечисляет его приметы: «…тощий, беззубый, облезлый медведь». На Горшка набрасываются, но, раскидав всех, панк решает читать сам: «Хоть три буквы всего знаю (КиШ), но уж разберу…» Обман изобличён. Шнур попался. Но, замахнувшись бутылкой, он выпивает её (залпом), выскакивает в окно и, захватив с собой всю водку, удирает.


ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Московский Кремль. Кабинет Бориса Гребенщикова. Алиса, дочь БГ, неутешно плачет по своему погибшему жениху (Валерию Кипелову). Стараясь её развеселить, гувернантка Глюк’oza поёт ей песенку (см. стр. 8). Сид Спирин, сын БГ (приёмный) придумывает новый альбом. Неожиданно входит глава семьи. С философским спокойствием наблюдая за плачущей Алисой, он читает Сиду мораль. Звучит ария БГ (см. стр. 8). Ведические письмена на санскрите терзают воспалённый мозг БГ. Душою он в Тибете, но лязг металла преследует его повсюду. Мысль об отравленном Кипелове нарушает божественное равновесие его кармы и ломает к чёрту всю нирвану.
Вошедший Козырев докладывает о приходе матёрого рокера Константина Кинчева.
Вбегает радостный Кинчев и с удовольствием сообщает БГ о появлении в Башкирии алкоголика-самозванца, беззастенчиво выдающего себя за Валерия Кипелова. Затем Кинчев ненавязчиво напоминает БГ о тибетской палёной водке и ужасных мучениях агонизирующего Кипелова. «Ах, оставь», - морщится БГ. Кинчев уходит, злорадно хихикая. БГ ищет утешение в тибетских благовониях и звенящих трубочках «поющего ветра». Но в смысловых галлюцинациях ему мерещится… блюющий палёной водкой Валерий Кипелов. Драматизм достигает апогея. Зрители идут пить чай. Антракт.


ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

К а р т и н а   п е р в а я

Хата Земфиры в Уфе. Земфира развлекает себя тем, что сидит в Интернете на порносайтах. Звучит хор «Webgirl» (см. стр. 9). Но Земфира в мыслях далека от порнухи, мечтая выступить на «Нашествии» хедлайнером.
В чате появляется Вячеслав Бутусов. Дуэтом Земфиры и Шнура он преследует далеко и быстро идущие цели - распространить влияние группы «Ю-Питер» на «Наше Радио». Он объясняет Земфире: «Споёшь со Шнуром на «Нашествии» мою песню…»


К а р т и н а   в т о р а я

Уфа. Коробки многоэтажек. Загаженный собаками двор. Лужи. Пять утра. Сюда, на репетицию к Шнуру, должна прийти Земфира. Пьяный Шнур на весь двор орёт песни В. Кипелова. Шнур мечтает спеть с Земфирой на «Нашествии».
Под дребезжанье расстроенных гитар из похода возвращаются барды с рюкзаками. Впереди Земфира под руку со старым бардом. Скромные барды тихо обсуждают предстоящую поездку в Москву в общем вагоне и пьют за здоровье Земфиры. Чай. Из горла. Термосов. Но вот барды испуганно смолкают, потому что из-за угла появляется Шнур. Навстречу ему выходит Земфира. Она с восхищением слушает, как Шнур после обильных возлияний рассказывает ей об их совместном проекте. Но вскоре Земфира вежливо его перебивает и напоминает о том, что надо подумать и о «Нашествии», о борьбе с БГ.
Но «девочка-скандал» как всегда вылезла не вовремя. Оскорблённый Шнур напоминает Земфире об её матери и о трёх известных буквах.
Звучит ария Шнура (см. стр. 9). Обалдевшая Земфира клянётся Шнуру в нежной любви к его творчеству и торопит скорее лететь в Раменское.


ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

К а р т и н а   п е р в а я

Ипподром в Раменском. За сценой проклинают Шнура-самозванца. Группы лохматых фанов бродят по площади и, не обращая внимания на мелькающего в толпе Михаила Козырева, пьют пиво, обсуждая результаты «Чартовой дюжины». Никто не верит, что Шнур на первом месте. Все уверены, что первый, как всегда, Валерий Кипелов. Слух о том, что Михаил Козырев лично голосовал за Шнура, вызывает общий смех. Гром гремит, земля трясётся, «Я свободен!» - раздаётся. Это вопят фанаты «Кипелова». Фанаты «Арии» останавливают неосторожных, грубо напоминая о Дубе и Холсте.
На сцену вбегает преследуемый толпой фанаток Максим Покровский в порванной фанатками футболке с надписью «Ария». Усевшись на колонку, он поёт своё знаменитое, бессмысленное: «Не судите, пожалуйста…» Бесстыжие фанатки окружают Покровского, срывают с него остатки футболки и убегают.
Покровский начинает истерически ржать. Воем воют фанаты «Арии». Из-за кулис показывается БГ, за ним Кинчев и остальные матёрые рокеры. Со всех сторон тянутся руки и слышатся вопли: «Хлеба и зрелищ народу через край!…» Хор фанатов заглушается истерическим смехом Покровского. Попсово звучит весёленький лейтмотив БГ из музыки его первого альбома. «Борис! а Борис! фанатки мне футболку порвали - вели-ка их отравить, как ты отравил Валерия Кипелова», - выделывается Покровский. БГ просит Покровского спеть за него. «Fuck тебе, Борис! Нельзя петь за отравителя богов металла!…»
Фанаты в ужасе разбегаются под ударами дубинок ментов. Оставшись один, Покровский снова затягивает свою любимую: «Люди больше не услышат… Злой маньяк гуляет на свободе…»

К а р т и н а     в т о р а я

Студия Бориса Гребенщикова. На неформальном собрании матёрых рокеров принимается решение поговорить по-мужски с «алкоголиком, х…ем в пальто и просто диким мужчиной лже-Валерием Кипеловым (Шнуром). Ждут Кинчева, чтобы налить ему штрафную. Появляющийся Кинчев рассказывает о смысловых галлюцинациях БГ. Его рассказ прерывает появление самого БГ. Нервно пощипывая бороду, с полубезумным взглядом, БГ отгоняет от себя преследующий его блюющий призрак: «Харе, харе, харя твоя металлистская!…»
Придя из Тибета в себя, БГ обращается к рокерам с просьбой дать закурить. В оркестре появляется суровая тема ДДТ: «Мама, это рок-н-ролл, рок - это я…» Входит Шевчук и, остановившись, смотрит сквозь разбитые очки на БГ, но не видит его, так как очки запотели. Шевчук рассказывает о пьянке на могиле Кипелова с участием детей матёрых рокеров.
Его рассказ о мёртвом металлисте, которого фаны приравняли к Будде, звучит как издевательство над БГ. С криком: «Тошно!» впечатлительный БГ выбегает в туалет. Но унитаз занят его сыном Сидом. «Я не могу остаться здесь, душа моя в пути…» - торжественно пританцовывая, БГ провывает свои сакраментальные, эзотерические, метафизические последние слова… За стеной раздаётся мощный гитарный аккорд и погребальный перезвон цепей металлистов. «Что с тобой сделал русский рок, папа?» - указывает Сид на БГ, который немедленно дематериализуется.

К а р т и н а     т р е т ь я

Раменское. Удалённая от сцены поляна. Издалека слышны возбуждённые крики фанатов. Толпа арийцев тащит связанного Кинчева. Перед казнью решают для прикола брутально отпинать его. Пиная Кинчева, фанаты хором поют: «Твой враг в пыли, жалок и слаб!…» Окружённый фанатками, на поляну выходит Покровский. За ним - Миша и Лёша с криками «Хой!». Поддерживая двух братьев, народ дружно ненавидит БГ.
Неожиданно раздаются пьяные вопли. Это поют свои матерные песни ползущие впереди лже-Кипелова фанаты «Ленинграда». С криком: «Небо мольбы не ждёт!…» толпа настоящих арийцев бросается на фанатов лже-Кипелова и идёт бухать с ними в лес. Но пьянка откладывается, потому что к фанатам раскачивающейся походкой, по синусоиде приближается "Валерий Кипелов", то есть Шнур. Славя «богом спасённого» «Валерия Кипелова», толпа устремляется вслед за ним в Москву, громить студию «Нашего Радио». Слышны глухие удары, стоны ди-джеев, вдали разгорается зарево пожара.
На поляне остаётся один Покровский со своей рваной футболкой. И без микрофона по всему Раменскому разносится заключительная ария Покровского.

• На главную
• Сказки